Как часто я представлял себе этот день: возвращение на «Д2»! Сколько раз за последнюю неделю прокручивал у себя в голове речь, которую хочу произнести. Возмущался, остывал, возмущался снова, приводил десятки аргументов, которые доказывали вину Оли.
Потом остывал, жалел, убеждал себя в обратном. Снова заводился, вспоминал: «Ты не сможешь меня обеспечить», «Мне не важно, где будешь жить ты. Я буду жить в Петербурге!», «Я сегодня не могу встретиться, у меня съемки», «Я занята, у меня фотосессия», «Я не могу приехать, не пускает шеф-редактор», «Я не могу сегодня приехать к тебе. Я в клубе», «Я не могу сегодня. Я с друзьями», «Я тебя уже не люблю так, как прежде», «Ты не мой парень, потому что ты не решаешь мои проблемы!», «Нам надо расстаться», «Я еду в.Таиланд с друзьями футболистами»... Эта история тянется уже полгода, и я только сейчас наконец-то решил официально с ней расстаться. Надо же, какой я терпеливый. Даже когда она кинула меня с контрактом, я по-прежнему не допускал мысли, что мы расстанемся. Я слушал разговоры про ее секс с Алексом и не верил, слышал ее голос в трубке и думал, что увижу — убью, но то, что мы расстанемся, даже не предполагал. Я до самого конца думал, что это все неправда, что меня обманывают, думал, что нас намеренно растягивают в разные стороны, чтобы поиграть на наших нервах. Я думал, что это происки редакторов, продюсеров, конкурентов. Я ей верил и каждый раз, после очередной ее выходки, находил оправдание и продолжал снова и снова ее защищать. Даже с Алексом я умудрился принять ее позицию, поверить, хотя то, что у них был секс,— очевидно. Наверное, все-таки любил.
Сейчас не сомневаюсь в том, что все ее слова про любовь — это очередное вранье. Мне наплевать на то, что она говорила о любви, плакала и пыталась взывать к рассудку. Не верю ни единому ее слову. За те два часа, что мы говорили, у меня даже жалости к ней не возникло. И меня не смущает, что я был с ней груб. Единственное чувство к ней, которое у меня еще копошится,— это обида. Мне действительно обидно, что такая красивая история любви оказалась мифом, пустышкой, в которую верил только я сам. Мне горько признаваться в том, что были правы те, кто говорил: «Они фальшивые! Они играют! Они не любят друг друга. Их отношения не более чем союз ради выигрыша!» Я всегда тут же записывал этих людей в категорию «враг». А на деле так и оказалось, любовь прошла так быстро, что даже обидно. Мне не дает покоя мысль, что я вкладывался в нее три года, старался, прививал ей семейные ценности, тянул, а в итоге получил пилюлю правды: «Ты нужен мне лишь в том случае, если решаешь мои проблемы... Сейчас ты не решаешь мои проблемы, а значит, ты не мой парень». Вот она, квинтэссенция. Я один в Москве, без друзей, без работы, без человеческого тепла, а она там, в телевизоре, и вместе с ней страна ищет трусы в квартире у Матраццо. Твою мать, я снова о ней думаю! На х...р все. Была любовь или нет — насрать! Этим мыслям жить еще не больше получаса. Когда уже это гребаное Лобное место?! Надо на что-то переключиться. Сколько я тут не был? Август... не, я ушел в конце августа, значит, август не считаем. Сентябрь, октябрь... сейчас март, шесть с половиной месяцев, почти семь. Долго! Это как раз тот срок, на который меня командировали. Забавно. Полгода жизни за периметром мне понадобилось, чтобы решиться сказать «Д2» и Бузовой «нет». Да уж, я писец какой решительный!
— Ром, надевай петличку,— проблеял администратор.
— Что, уже Лобное? -Да.
— Ну наконец-то! Я уж думал, что придется, как всегда, часов шесть ждать. А уже все на Лобном или только камеры начали ставить?
— Ставят камеры.
— Ясно. Минут сорок еще, наверное?
— Где-то так.
— Что ж так холодно у вас? В Москве намного теплее. Я в туфлях весенних в городе не мерзну, а тут прямо мороз какой-то.
—- Тут всегда так.
«Чьерт побьери», я волнуюсь! Я сильно волнуюсь! Надо поставить себе задачу. Я довожу до сознания зрителя факт нашего расставания с Олей. Зачем мне это нужно? Для того чтобы она больше не имела права поливать меня грязью. Еще для того, чтобы я мог свободно жить, без оглядки на шоу. Я хочу чувствовать себя свободным! Готов ли я к провокациям? Да, готов. Я ко всему готов, уже сотню раз прокрутил комбинации развития беседы на Лобном со всеми возможными вопросами ведущих. К чему все приведет: «Оля мы так и думали: Роман — подлец, но ты оставайся, слава богу, что у тебя есть мы — твоя семья, мы тебя защитим и поможем тебе построить новые отношения».
— Ром, все, пойдем.
— Куда?
— На Лобное. — Отлично.
Вот ворота спустя шесть с половиной месяцев снова распахнулись. Я опять иду по грунтовой дорожке. Волнуюсь. Меня ведет операторский кран, камера направлена мне прямо.в лицо. Я иду на нее, она медленно отлетает, показывая зрителю траекторию моего движения. Захожу на Лобное, спокойно со всеми здороваюсь. Никаких объятий. Оля хорошо выглядит. Жаль. Какое-то короткое розовое пальто, раньше я у нее такого не видел.
— Роман, привет.
— Привет, Ксюш.
— Мы ждали тебя не одного, думали, что ты придешь со своей новой девушкой, приготовили вот подушку.
— Думаю, что в этом нет смысла. Я же сюда не хвастаться пришел.
— Ну что ж, давай обсудим ту ситуацию, которая возникла в ваших отношениях. Ты полгода назад ушел с нашего проекта, и Ольга тебя ждала. Ждала, отстаивала ваши отношения, и вроде как вы недавно с Ольгой встретились, и из этого разговора стало известно, что вы с Ольгой расстаетесь.
— Да. Мы расстались, и я говорил это Оле еще три недели назад. Я также ей говорил, что не собираюсь возвращаться на проект. Но, как ни странно, она продолжала играть в отношения. Мне была неприятна эта ложь. Я решил вмешаться, чтобы пролить свет на наши давно не существующие отношения. А что касается причин, по которым мы расстались, наверно, будет правильно сказать, что мы перестали друг друга любить. Другое дело, почему это случилось.
— И почему же?
— Во-первых, мне кажется, что Оля не справилась с подвигом жен декабристов. Независимо от обстоятельств, независимо от того, какая у нее тут ситуация, независимо от того, как у меня дела там, мне хотелось, чтобы она собралась и ушла за мной. Я этого ждал. Было много ситуаций, и мы много раз разговаривали, и не раз Оля произносила слова: «Я тебя не люблю». На ее вопрос, люблю ли я ее, я тоже не смог ответить.
— Ром, а новая девушка у тебя когда появилась? — вмешалась Собчак.
— Новая девушка у меня появилась не так давно.
— Ваши встречи за этот период можно было перечислить по пальцам,— вклинилась Бородина.
— Да, это не секрет. Виделись мы редко. Надо было как-то зарабатывать, приобрести какие-то связи. Мне надо было обрести почву под ногами для того, чтобы принимать какое-то решение относительно будущего. Я планировал либо возвращаться, либо приглашать Олю в свою жизнь. На тот момент меня больше интересовало, насколько я смогу адаптироваться к жизни.
—- Я понимаю, что ты строил свою новую жизнь, но неужели в этой новой жизни не нашлось места для Ольги? Для каких-то встреч в кафе, в твоей квартире, которую ты снимаешь,— снова спрашивала Собчак.
—и я много раз приглашал Олю в свою жизнь. Условно говоря, все готово, ты можешь уходить, на что у Оли постоянно возникали двусмысленные отговорки.
— То есть, Ром, чтобы я просто понимала, вы не виделись не из-за тебя, а из-за Ольги? Она отказывала тебе во встречи?
— Да, отказывала. В последний раз мы виделись позавчера, то есть 17 марта, а до этого 14 февраля. Я часто пред
лагал ей новую жизнь, говорил ей о новых предложениях, о перспективах. Безусловно, ей было бы сложно вступать в новую жизнь и начинать с каких-то мелочей...
— А что тебе Оля на это говорила?
— Она говорила: я переживаю, ты не даешь мне никаких гарантий того, что все получится.
— Нет, Ром, я могу понять Ольгу,— продолжала Ксения Анатольевна.— Любая женщина хочет, чтобы ее мужчина взял на себя некую ответственность. Конечно, ты не можешь давать гарантий, что у вас все будет хорошо, что ты будешь зарабатывать достаточно денег для того, чтобы вам прожить, и все будет, как говорится, в шоколаде. Ты не можешь ей этого обещать, но сказать: да, Оля, я за тебя несу ответственность и буду делать все от меня зависящее, Чтобы у нас все было хорошо... И вот Оля, я вижу, кивает, это ты мог сказать, потому что любой женщине очень обидно, когда мужчина говорит: ну, если ты хочешь, приходи, и мы будем что-то делать.
— У меня на этот счет другая позиция. Вспомните декабристов, думаю, они говорили женам — оставайтесь. Но женщины пошли за ними.
— Во-первых, ты правильно говоришь — жены. Почему женщина, которую ты даже не пригласил под венец, должна быть жертвой?
— Мне кажется, что весь мой опыт на шоу подразумевал дальнейшее развитие отношений за периметром. Я хотел пожить с Олей за периметром и убедиться в прочности союза. У нас было очень много разговоров, которые уже после моего ухода все больше и больше разубеждали меня в том, что я нужен.
— Можно же по-разному человека пригласить в свою жизнь,— вмешалась Оля.— Можно так: Оля, девочка моя, любимая, я вижу как тебе там тяжело, я тебя люблю, давай я прийду за тобой, мы начнем все сначала, мы будем вместе строить наши отношения с начала, а можно сказать: че там сидишь? Уходи.
-Ну так сказал или иначе,— заступалась за меня Собчак.— Но если он сказал, что все готово, приходи ко мне, в принципе, значит, эти слова прозвучали.
— Более того, вот вам показательный пример. Та же самая история с Матраццо на многое мне открыла глаза. Возможно, там ничего не было, возможно, кто-то из них врет. Но факт, она же пошла к нему... А вы, Ксюши, знаете, зачем девушка после клуба идет к молодому человеку...
— Рома,— продолжала Собчак.— Насколько я понимаю, сейчас у тебя уже новая девушка и новые отношения?
— Да, это так. У меня уже новая девушка. Мы познакомились не так давно, но это не мешает мне называть наши встречи отношениями. У нас все очень серьезно.
— А как ее зовут? — интересовалась Бородина.
— Ее зовут Света.
— Я попросила Рому,— вклинилась Оля,— на последней нашей встрече не так восторженно говорить о своих новых отношениях, но это его право, он считает, что сейчас именно тот период, когда об этом надо говорить...
— А почему я должен тебе врать? — вступил в диалог с Олей я.
— Не должен.
— Не должен, я тоже так считаю.
— Я попросила его: пожалуйста, ты делаешь., пффф. Сейчас бесполезно что-либо говорить, спрашивать, выяснять.— Оля запиналась, ей было очень трудно говорить.— Я не пытаюсь Рому ни в чем обвинить, просто, видимо, мы не прошли проверку временем. Но я могу сказать, что я до последнего момента была уверена, что это просто сложный этап в наших отношениях, и что все наладится, и что мы будем вместе, что мы это преодолеем, мы и раньше ругались, сходились, расставались, я просто знаю, что у меня эти отношения были самые яркие, самые красивые. Я очень много вложила в них, я этого человека любила по-настоящему и была готова выйти за него замуж, я думала, что у нас будут дети. Я думала, что у меня больше никого не будет, кроме него. Я ему благодарна за все эмоции, которые я испытала рядом с ним. Потому что я была действительно счастлива. В том, что Рома выбрал другую жизнь, я его не виню, может быть, в этом я отчасти виновата. Он мне сказал, что основная причина нашего разрыва в том, что я его опозорила на всю страну и предала. Я хочу попросить прощения у семьи Романа. Извините, если я как-то опозорила вашего сына. Спасибо тебе за все, Ром. За все хорошее, что ты сделал.
— И тебе спасибо большое за все хорошее.— Я сказал это как-то грубо, формально, что самому стало неприятно.
— Ну что ж,— начали подводить итоги ведущие.— Роман, который должен был вернуться, вернулся, но уже совершенно иным. Мы провожаем его к воротам.
— Может, ты останешься? Чаю выпьешь? — тихо и очень мило спросила Оля.
— Зачем давать лишний раз надежду? Все, Оль, я пойду. Все закончилось. Удачи тебе.
Я вышел за ворота.
Первая мысль, которая промелькнула, была проста и совершенно убедительна: «Вот и все. П.. .дец Роману с Бузовой».
Далее я совершенно спокойно, без внутренних терзаний пересек подвесной мост и потопал в сторону домика администраторов, чтобы снять с себя микрофон, забрать у них свои вещи и покинуть это место.
Раздался телефонный звонок.
— Роман?
— Да, Николай Алексеевич.
— Жалко вас. Такая любовь была. Я, если честно, до конца не верил, что вы расстанетесь. До последнего думал, что ты придешь и заберешь ее.
— Нет.
— Ну я уже сказал то, что хотел.
— Николай Алексеевич, спасибо вам огромное. Мне очень приятно, что мы работали вместе. Я иногда сижу и злюсь на вас, но в то же время ощущаю какое-то родство и даже тепло. Я недавно прочел в Сети про стокгольмский синдром.
— Это когда заложники после пыток питают к террористам родственные чувства?
— Да. Думаю, может, к вам у меня именно он?
— Ха-ха-ха! Ну это ты слишком.
— Нет, правда. Я иногда вас ненавижу, а иногда проникаюсь чувством гордости и уважения.
— Ничего удивительного, мы слишком долго работали вместе. В конечном итоге ты и я — всего лишь люди.
— Н-да.
— Все, Роман, было приятно, что ты решился-таки расставить все акценты. Удачи тебе во всем.
— Спасибо, Николай Алексеевич.
— И тебе спасибо.
— Счастливо.
— Пока. Пока.
Больше я не появлялся на телепередаче «Д2». Мои отношения с Ольгой на этом остановились. Мы никогда больше не перезванивались и не общались. Мы не поддерживаем до сих пор никаких отношений. История самой красивой любви закончилась там же, где и началась. 10 апреля экран банкомата высветил симпатичную сумму: 2 500 ООО рублей. Я посмотрел на цифру, облегченно вздохнул и безрадостно вытащил карту из аппарата. Слава и деньги, которые обещали быть легкими в реалити-шоу, таковыми не оказались.
|
