На следующий день я проснулся в двенадцать. Вскипятил чайник, сделал себе кофе, подошел к окну своей комнаты и, держа обеими руками кружку, отхлебнул горячий напиток. Мне очень не хватало сейчас кресла-качалки, вязаного пледа и окна во всю стену.
Целый час смотрел на Кремлевские стены, зеленые купола, рубиновые звезды. Это ж какому идиоту пришла в голову мысль сделать красные стены и ярко-зеленую крышу? Сумасшедшее сочетание. Ничего в этом Кремле нет красивого. Ничего! Так же нет ничего хорошего жить в центре Москвы: свинцовое небо, вонь, бесконечные пробки и этот страшный Кремль из окна. Жуть.
Я прокручивал вчерашний разговор в голове. Выводы напрашивались сами собой. Телефон завибрировал. Пришла CMC от Оли: «Я не чувствую наших отношений!!! Для того чтобы они были, их надо подпитывать присутствием в эфире! Мне надоело доказывать всем, что у меня есть ты. Меня выселили из московской квартиры! А ты не приложил ни одного усилия, чтобы защитить меня!» Я ответил: «Германовский говорил, что деньги платят в конечном итоге за твои слезы. Тебя предупреждали. Ты сама это выбрала! Не надо теперь мне жаловаться. Если бы ты была со мной, этого бы не случилось».
Ответ не заставил себя ждать.
«Если бы я была с тобой, с голоду уже умерла!»
Следом последовал ее звонок. Я снял трубку и услышал ее наглое:
Н-н-н-да.
Я, может быть, что-то не понимаю?
Меня выселили из квартиры,— мрачно и как-то холодно ответила Оля.
Ты чего хочешь?
Я же говорю, меня выселили из квартиры!
Так при чем тут наши отношения?
Действительно, при чем тут наши отношения?! Тебе что, на меня окончательно насрать? — завелась Оля.
Ты осталась без жилья? Ты на улице? Тебе некуда пойти? Тебе надо провести ночь на вокзале? Без чего ты осталась? Тебя переселили из одного угла в другой, вот и все.
Ты как со мной разговариваешь? — возмутилась она.— Мне просто нужна сейчас поддержка.
Меня раздражают твои бессмысленные и идиотские обиды. Если бы это выселение было впервые, я бы переживал и жалел, но с тобой на проекте это происходит каждые полгода, пора бы уже привыкнуть!
Я тебе по другому поводу писала, что не чувствую отношений. Тебя нет рядом, и ты даже сделать ничего не хочешь для того, чтобы мне стало чуточку легче.
Тебе не кажется, что ты слишком уже зажралась?
При чем тут зажралась?
Хватит играть в дуру! — Она меня раздражала.— Тебе Германовский говорил, что платит деньги за эмоции, и если ты с этим не согласна, то будь любезна уходи с проекта. Ты согласилась, осталась, подписала новый контракт, а сейчас мне звонишь и высказываешь свое недовольство тем, что тебя провоцируют! Оля, ты что там совсем отупела, не помнишь, о чем договаривалась?
Что ты так со мной разговариваешь?
А как мне прикажешь с тобой разговаривать, если ты ни х...ра не понимаешь?
Я все понимаю,— спокойно проговорила Оля.— Видимо, просто ты так ничего и не понял. Если я тебе говорю: не чувствую отношений, значит, я их не чувствую, и ты должен ко мне проявлять всю свою любовь, о которой так пламенно говоришь.
Слушай меня,— я начал злиться,— я не люблю, когда со мной говорят в подобном тоне. Я тебе ничего не должен.
Прекрасно, мой малыш, тогда и я тебе ничего не должна. Мне тут ребята-футболисты предлагают полететь с ними отдыхать в Таиланд. Я, пожалуй, соглашусь.
— Что? Не надо так шутить. Ты не с тем играешь.— Я пытался угрожать, хотя сам покрылся испариной.
Знаешь что, мой дорогой? Иди-ка ты на х...й!
Что ты сказала?!
Что слышал. Считай, что это маленькая компенсация за все твои издевательства надо мною. Теперь ты можешь назвать меня б...дью, шлюхой — кем угодно.
Каждый твой мат в мою сторону уже оплачен. Так что предлагаю тебе как следует высказаться.
Что ты за человек?!!!.— Рука, в которой был телефон, взмокла. Меня охватил сильнейшей гнев, смешанным с жесточайшим разочарованием. Я был готов зубами раскрошить телефон, из которого слышал ее голос, но ничего не смог из себя выжать кроме:
Сука, что ж ты делаешь?! Что... ты... делаешь?!! Я тебя уничтожу!
Ты можешь жаловаться кому угодно, писать, звонить, говорить, орать! Ты издрочишь весь свой мозг, потратишь все свои оставшиеся деньги, но только тогда поймешь, что все это бесполезно. Так что, котик, даже не думай залупаться. Ты глазом моргнуть не успеешь, как мои новые друзья тебя вые...ут по полной программе. Я знаю, ты очень не любишь пидарасов, могу представить, что ты будешь испытывать после того, как тебя вые...ут семеро мужиков, накончают в твой расползшийся по швам зад литр спермы и засунут тебе в жопу кирзовый сапог.
— Какая же ты тварь!
—А ты полнейший мудак, я даже представить сейчас себе не могу, что любила тебя! Все твои выходки, ужимки, смешки, все твои речи на Лобном месте. Ты же у нас самый умный, самый смешной, самый реальный мужик на проекте! Да ты просто тупой, лысый, самовлюбленный ублюдок! Ты эгоист! Самовлюбленный индюк! В твоей жизни нет ни одного человека, которого ты любишь! Ты не можешь осчастливить даже себя самого, я уже не говорю о других. Мне жаль тебя, потому что у тебя могут возникнуть чувства только в случае, если они исчисляются в денежном эквиваленте. Можешь не отпираться, я это давно знаю. Ты всегда и во всем ищешь выгоду. Даже нашу любовь ты превратил в бизнес. Ты продаешь по чуть-чуть все то хорошее, что тебя окружает, и говоришь, что делаешь это ради нас или для меня. Хватит уже пи...еть! Ты делаешь это исключительно ради себя! Я очень долго все это терпела, и теперь я наконец-то поняла, что больше терпеть не хочу. Хватит.
Какой потрясающий спич! Ни одной помарки! Учитывая твое умение высказываться, ты, видимо, давно учила;
Какая тебе разница? Ты мелочный, гадкий, мерзкий, низкий. Меня в тебе раздражает решительно все! И всегда раздражало... слышишь, всегда!
Ловко ты претворялась все это время.
Я тебе уже не раз говорила: возвращайся, возвращайся, возвращайся, но нет, тебе собственные амбиции дороже! «Как же я вернусь, если меня выгнали! Выигрывать надо учиться!»
Ну, раз так у нас получилось, скажи мне, подо что ты продала отношения? — Я говорил еле сдерживаясь.
Что ты имеешь в виду?
За что продала отношения? Что тебе пообещал Германовский помимо зарплаты? Тебе намекнули, что закроют твою рубрику в «Утро на ТТТ», если ты меня не бросишь? Или пообещали сделать тебя третьей ведущей телепередачи «Д2»? Может быть, еще денег пообещали дать? Я что-то не помню ситуации, чтобы ты от них отказалась. Что тебе предложили, что ты так скоро решила со мной распрощаться?!
Что за чушь ты несешь? Ничего мне никто не предлагал.
Не думаю, что ты сделала это бесплатно. Ты за каждый напряг своей жопы берешь деньги.
Выбирай выражения!
И еще вопрос на прощание: ради чего ты меня терпела? Ради денег?
Да пошел ты на х...й!
Ты просто б...дь.— Как-то уж слишком обреченно у меня вышло.
Не более, чем ты,— тут же парировала Оля.— Я думаю, тебе и так слишком много информации для одного дня. Подумай, перевари. Будет желание выразить свою любовь, звони.— Она отключилась.
Я еще стоял какое-то время с трубкой у уха, потом сел на кровать. Сейчас я хотел ей сказать тысячу матов на всех языках мира, я бы задушил ее через телефон, я бы вырвал ей все волосы из головы, а оставшиеся опалил лампой. Мне хотелось ей сделать все, что приносит невыносимую боль, чтобы она хоть чуть-чуть сравнялась к моей!
Я не мог поверить в то, что это звонила она. Я даже посмотрел входящие. Звонок был действительно от нее. Сука! Ярость и обида рвались наружу. Я столько для тебя сделал! К горлу подкатил ком, нижняя губа задрожала, лицо исказилось. Я так тебя любил! Я ничего не мог поделать с собою, закрыл лицо руками и в первый раз в жизни заплакал. Я рыдал, всхлипывая, как маленький, и мне впервые не было стыдно. Несмотря на то что никого не было рядом, квартира была пуста, я ощущал, что меня снимают, но остановиться не мог. Теплые слезы текли ручьем, они затекали мне в рот, я чувствовал их вкус, текли по рукам и капали на ковролин. Я всхлипывал, шмыгал носом и снова продолжал рыдать. Слезы текли и текли, будто отыгрываясь за все те годы, которые я держал их. В голове все пульсировали ее фразы, и я каждый раз, поддаваясь волне, снова всхлипывал и продолжал лить слезы.
Что-то маленькое, съеженное и робкое внутри меня, то, что я старательно прятал три года, стремительно выпрямилось и с треском пробило наросшую корку сознания. Меня захлестнула неконтролируемая волна гнева. Я вскочил и начал орать, что есть мочи:
— Б...дь, сука, п...да, мразь, тварь! — Я выкрикивал эти слова и чувствовал как каждое из них, выходя из меня, забирает часть того ужасного гнева, который меня мучил. Я что есть мочи швырнул телефон на пол, из которого она только что говорила. Б...дь, я тебя ненавижу! Сука! Убью! Из телевизора донеслись знакомые напевы: на-на-на-на-на... Я, не контролируя себя, схватил комнатную сушилку обеими руками, занес ее над головой и со всего маху обрушил на телевизор.— Заткнись! Зае...ал уже! — что есть мочи проорал я. Картинка слегка исказилась, но телевизор продолжал показывать и говорить: «Здравствуйте, меня зовут Ксения Собчак, я ведущая телепроекта «Д2», вчера к Ольге Бузовой пришел красивый итальянский жеребец Алессандро Матраццо...» — Заткнись! Заткнись! Заткнись! — С каждым словом я наносил новые удары по телевизору. Я лупил что есть мочи, каждый раз вкладывая все больше и больше сил. Я неистово орал и продолжал колотить сушилкой по телевизору.
Мое оружие гнева, мой меч справедливости — сушилка, уже давно превратилась в скомканный кусок алюминия, но я продолжал уничтожать объект своей ненависти — телевизор. Я бил по пластиковому корпусу, экрану, колонкам. Я хотел, чтобы он заткнулся! Я хотел, чтобы он перестал показывать. Я хотел, чтобы меня перестали снимать! Я хочу, чтобы это идиотское чувство покинуло меня! Я хочу забыть про все это! Я хочу, чтобы шоу закончилось!
Даже тогда, когда из-под разорванного пластика показались платы, я не останавливался ни на секунду и продолжал крушить с размаху. Меня било током, искрило, но гнев не унимался. Я продолжал уничтожать телевизор.
Лишь когда я увидел капли крови на расколотом экране, гнев неожиданно схлынул. Его не стало почти так же резко, как он возник. Я бросил обесформленные алюминиевые трубки, когда-то бывшие сушилкой, на размозженные платы телевизора и сел на диван. Меня била судорога, я всхлипывал, порезанные руки тряслись от напряжения и от бродившего в крови адреналина. В дверь позвонили. Слегка пошатываясь, я лошел открывать. На пороге стояла Ульяна.
— Боже мой, Ромочка! — Она кинулась ко мне и обняла. Я провалился в темноту.
6 ноября
Сознание пришло не сразу, не знаю как, но я это почувствовал, понял, что прошло какое-то время. Помутненное зрение восстановилось, я видел перед собою белый потолок, штатив, капельницу. Наверное, это больница. Я приподнял голову: знакомые обои, шкаф — я дома.
Ульяш! — позвал я тихим, сорванным голосом. Темная красная портьера откинулась, вошла перепуганная, но улыбающаяся Ульяна.
Привет, как ты? — Она присела на край кровати.
Не знаю.
Тебе уже лучше?
А что было?
Я пришла с работы, позвонила в дверь. Ты мне открыл, белый как известка, на лбу кровь, на руках тоже, не успела я войти, как ты начал падать. Хорошо я успела тебя подхватить. Ты отключился. Я затащила тебя в комнату, а там катастрофа: все разбросано, телевизор разбит, сушилка скручена в улитку, постельное белье в крови, вещи разбросаны, ужас какой-то. Я еле дотащила тебя до дивана. Ну и тяжелый ты, засранец! — Ульяна улыбалась, я улыбался ей в ответ.
Прости.
— Я уж не знала что делать. Позвала соседа, он терапевт. Хорошо, что дома оказался. Пришел, посмотрел, сказал, что порезы на руках неглубокие, кровотечение уже остановилось. По всей вероятности, порезы возникли в результате избиения телевизора? — Мы оба заулыбались.— Сосед живет над нами и слышал, как ты что-то тут орал. Решил, что ты, как бывший участник шоу, испытываешь сильнейшую ненависть к телевизору. Поскольку таблеток от телевизора нет, решил тебе разбавить кровь физраствором.
— Физраствор? Понятно. Зеленкой меня мазать не рекомендовал?
— Ты зря смеешься. Мне знаешь как страшно было. Я так сильно испугалась, что побежала за святой водой. У меня бутылочка стоит на всякий случай. Притащила, побрызгала тебя, пока бутылку обратно ставила, ты уже очнулся.
— С водой ты это здорово придумала, а вот капельница — это лишнее.— Я попытался вытащить иглу из вены, но почувствовал, что сил нет.
— Полежи еще немного, пусть будет, не помешает.
— Ульяш ты так заботишься обо мне. Спасибо тебе огромное. По поводу телевизора не переживай... куплю, и сушилку тоже.— Я положил голову на подушку и погрузился в крепкий сон.
7 ноября
Проснулся на следующий день, было светло и солнечно. Капельницы уже не было, обломков телевизора тоже, комната сияла. Ванин храп наполнял утро сладким уютом. Решив, что вставать еще рано, снова уснул.
8 ноября
Сегодня проснулся в 15:40 от небывалого чувства голода. Встал, пошел на кухню, там, видимо со вчерашнего вечера, в сковородке осталась тушеная печень. Заглянул в кастрюлю, нашел макароны. Здорово! Вкусней представить ничего не мог. Закинул в микроволновку, разогрел, съел. Снова пошел в комнату.
На месте разбитой плазмы теперь стоял шкаф с экраном — телевизор «Рубин». Этот я алюминиевой вешалкой не расколочу, понадобится топор. Я щелкнул по кнопке, под которой было написано «вкл./выкл.». Ящик долго молчал, потом искаженное изображение развернулось на весь экран, и появился звук. Я ничуть не удивился, увидев в правом верхнем углу экрана логотип ТТТ. Последние три с половиной года других каналов для меня не существует.
Как всегда, шел «Д2». Оля в эфире плакала и говорила девочкам о том, что я ей не звоню. Сука! На тет-а-тете жаловалась Собчак, что я совершенно не проявляю к ней никакого внимания, она уже забыла, когда я последний раз дарил ей цветы. А еще я ей, оказывается, должен какие-то деньги. Более того, забрал у нее какие-то договора и не отдаю ей. После такой наглости меня начало снова колотить от вспышки ярости. Вот п...да! Как же все-таки я в ней сильно ошибался! А ведь мне много раз люди пытались открыть на нее глаза. Мне противно на нее смотреть. *
Я прекрасно осознаю, в какую игру она начала играть. Ей надо избавиться от меня и остаться на проекте. Если она просто начнет новые отношения, зритель ей не простит. Ее смешают с грязью, но самое страшное, ее перестанут жалеть! Она перестанет быть той глупой, слезливой девочкой, которую все обижают. Вот Оля не придумала ничего более интересного, как винить во 224 всем меня, даже в том, чего никогда не было. Якобы я не прихожу на свидания, не беру трубку, занял денег и не отдаю. Я не верю в то, что это происходит!
Пришлось наглотаться успокоительных и заснуть.
9 ноября
Бузовская тирада продолжается изо дня в день. Ее показывают с причитаниями о том, какой же я гондон и какая она любящая и преданная девушка.
Я думаю о том, что делать. Конечно, лучшим решением будет вернуться в периметр и поставить ее на место. Но вернуться обратно, после того как у меня отобрали все, будет высшим унижением. Да и чего я хочу добиться своим возвращением? Рассказать свою версию нашей «самой чистой любви»? Опустить Бузову? Сказать, что она трусливая, лживая, циничная, и привести аргументы? Хорошо, допустим, я все это сделал, дальше что? Развернуться и снова уйти за ворота? Неубедительно. Помириться и снова строить любовь с той, которая предала? Бред. Новые отношения? Это такая же утопия. Ситуация идиотическая.
Я не нашел иного выхода из этих размышлений, как снова наглотаться успокоительных и уснуть.
|
